Continuatio

В замкнутости потока

Эпиграф:
Общее:
Мне досталось сейчас
Из стечений случайных,
Время, датами мчась,
Помечает отчаянных,
Что нечаянно, длясь,
Обязуют прикаянных,
Отрекаясь, озлясь
На судьбу прикасаемых.

Мне достаточно днесь,
Мне сегодня довольно,
Отлетевшего взвесь
И грядущего мольные
Мне чужие, не здесь
Их веленья, раздольно
Лишь текущего весь,
Самостийна и стольна.

Нынче мне выбирать,
Мне осваивать ноне,
Стаж годьми набирать
В будних дней легионе,
Познавать, забывать,
На последнем кордоне
О тщете горевать,
Шля заклятье иконе.

— Длись, продлись, не спеши
Перемётье мгновений,
Утомись, будь в тиши,
И не холь глад успений,
Наши души, — гроши,
Раскроши в копеши
За откат иждивений,
Барыши исгреши
На пороге истлений.

Не спеши, не смеши,
Ты, влекомый течений.
/АК/
_____________________

Конкретнее:
Грешным тленом изъят,
Вечность снам предоставил,
Суетою объят
От мечтаний до пят,
Свят, святынями свят,
Сатану излукавил,
Но, сердца ведь не спят,
Ввысь глядят, ей вопят,
Знак вопроса не снят:
— Боже! С нами?! Оставил?!

Пустомеля эпохи
Распродал на-гора,
За нечистые крохи,
За веленья нутра,
Безмятежного вздохи
Щимят сердце и грудь,
Путь земной скоморохи   
Перетрут как-нибудь.

На неверии в вечность,
На спесивом апломбе
Не ухватишь истечность
В тленном времени тромбе,
Не уцепишь, не сдержишь,
Словно в медном эстампе,
Личность — хроноса стержень,
В мире — радужной рампе.
/АВК/

В том жерле лона человеческого,
Где бесы с ангелами спят,
Исчадья духа боговерческого
В тиши, немотствуя вопят,
Вопят о боли и мученьях,
Молчат о сладостных страстях,
О беснований наущеньях,
О тайных, брошенных костях,
О ненависти с долгим гневом,
О ярости, что так быстра,
О праве лжи в уклоне левом
О мысли «о...», что так востра.
На дне себя найдешь ответы,
В необозримой глубине,
Преодолев свои изветы
Наедине, наедине.
Обрящешь тьмы благое семя,
Она светла в избытке тщи,
Она финалит мезансцену,
Теперь ищи! Нашел?! Ищи!
Нашел?! Вот он, что «я» зовется,
Обрел себя, объял и внял,
Теперь взносись, тебе неймется,
Восторг тебя влет обуял.
В добре и истине врачуешь
Ты раны выбора свобод,
Чело венцом свое брачуешь,
Теперь Ты сам есмь небосвод.

Мир пуст без взбалмашной свободы,
Без воли к злу не полон он,
Пройдя огни, невзгоды, воды,
Труб медных похоронный звон,
Он освящает несвободы,
Рутины маетливый гон,
Что жертвы о себе заботы,
Тьмы невегласовые гроты
И разума ужасный сон.
Без шанса злу н е м о ж е м он.
/АК/

Вечная неоконченность поэзы

— Ну вот и всё! Сработал, сладил
Строфу, что высекло перо,
Разломы рифмою загладил,
Чудесье вырвал на зеро.
Шедевр выкинул подарком
На растерзание похвал,
Чтоб он, великолепным кварком,
Себе толпу завоевал.
Тянулись дни, бежали годы
По бегунку календаря,
Забыв стиха творенье роды,
Стал по-иному, укоря
Себя за недоглядку,
Неточность выбора морфем,
За мыслей чехарду вприсядку,
За неуместное фонем.
Чу, неоконченно творенье,
Вдох нови дыбится опять,
Времён иных слово-буренье:
Толику впредь, щепотку вспять.
Недостижимо совершенство
Словес, назначенных на миг,
Им, только в этом мире — тесно,
Бегут они времён вериг.
Мир — становленье, не иначе,
В нем появление, — обмен,
Обагащает нас тем паче,
Чем больше в жизни перемен.
Творенье всуе бесконечно,
Лекал его не ждет финал,
В предготовлении истечном —
Оно — в начале всех начал.
/АК/

Как равнодушно ненавидим
И без надрывно любим мы,
С утратой дух привычки слитен,
Им окрыле'нны и хромы.
Усталость — времени прививка,
Неглубоко коснётся сна,
Подушки чуткая набивка,
Уж днём фантазмами полна.
А ночью, — день обозревая,
Вскрываем чувства козыря,
С годами смутно вызревает
Один мотив — «всё станет зря».
/АК/

Ярость стойкая против врага
Служит более бесу потехой,
Отрастают, ветвятся рога
С каждой новой ошибкой, огрехом;
Доля гневного дюже горька,
Вооружён он негодным доспехом,
Гнев, сурьёз против чёрта — фольга,
Побеждают не гневом, а смехом.
/АК/

Мученье строгое страданьем,
Что вправду смерти не боится,
Не содрогнёт плечей рыданьем,
В немотном трепете таится,
Оно молчит исповедально,
Дешёвой позы сторонится,
Наружу — гордым изваяньем, —
Тверда сакрального граница.

То, — что тщеславится стенаньем,
Слезой артачится, резвится,
Иль шепчет с томным придыханьем
Так, будто горечью гордится,
Ведь повелело воспитанье,
Им равнодушия стыдится,
Боиться гласного взысканья,
И даже в горе суетится,
Всё лжёт, не испытав раскаянья,
Ведь быть фальшивым не боится.

Нагой духовности таран
Поможет в лоно правды влиться,
Здесь каждый на причастье зван, —
Живой рудою окропится,
Без веры слепотою пьян,
Не отверёзит зло денница,
Но сколь в умат не обуян,
От Бога и себя не скрыться.
/АК/

О силе и немощи

Безмочный, в просьбе, часто жалок,
В мольбе смешон, плюгав, убог,
Он слаб, — его настиг злой рок,
Ему отчаянье — опарок, —
Где сильный не учует прок;
Брюзга ж неимоверно марок
И к белизне ладоней строг,
Но спустит милостынь курок
Слезливой немощи весталок.

Иное дело силы спрос,
Вопрос могущества, — иное,
Её прошение — допрос,
Мольба — вверенье должностное
И вынуждающий запрос
Для до'бычи себе съестного, —
Сгодится медный купорос,
Коль нет кругом чего иного.

Не и'наче, но в ней и суть:
Когда желание родится, —
И коль осознанно хоть чуть, —
Оно в обличие рядится
Нутра, — чтоб под себя согнуть,
Иль отпугнуть, иль откреститься,
Бесчестный может и прилгнуть,
Но благородный — лишь смириться.

Так учредилось: немощь зла,
Жестокосердна и спесива,
Из гнили страха исползла
Своей хворобою язвивой;
А сила правдою вершит,
Истой вотще руководима,
Ей честь добра — надёжный щит,
Что в мир любовью претворимо.
/АК/

О т ц ы суждений и оценок
Погрязли в гоноре своём, —
Крамолы наши за бесценок
Вон с мило-сты'нью подаём.
Но в том и соль — судья иное,
Чем обронитель подаяния,
Рядит на «мило» и «дрянное»,
Взыскуя бирку покаянья.
Над грош дающими запрет:
Делить людей на тьму и свет,
Ведь суть даяния изгойным —
Делиться даже с н е д о с т о й н ы м.
/АК/

Август Генрих Мансфельд / Благотворительность

В своей невзрачности прозрачна,
Трепещет серостью желе,
Судим ей каждый однозначно,
Речей клеветы — «божоле»,
Весёлым нравом лицемерит,
Фальшиво похвалы' поёт,
В угоду форса лицедеит,
Комфорту ради вины врёт;
Глухонема к чужому милу,
А свой и в мерзости хорош,
Всё власть имущему под силу,
Умильна пусть во благо ложь.
Великих истин плод замшелый
В сиюминутность волочи'т,
Их сложность красит в чёрно-белый,
Обскура манихейский щит;
К чужому чувству — скрытый холод,
При всех — участия распах,
Тщеславья неуёмный голод,
А в сердце — недоверья страх.
Непререкаемость быть правым
Боится правды чистой глас,
Грозится неудач расправой, —
Успех — небесный свинопас.
Сбегает предложенья дружбы, —
Чужого откровенья гнёт,
Своей гордыне всё на службу,
Из дрожи сердца предаёт.
Приличья лживые наружу,
Долой привязанностей груз,
Всё возле удовольствий лужи,
Вот свойства скользкие медуз.
/АК/

Средь бела дня тиранит мрак,
Удушлив в мнимом «шантеклере»,
Пусть и невидимый, но враг,
Под маскою желанных благ;
— Ах, человек, — зачем не верит?!

В презрении к людям — он — гордец,
В слепом невежестве — спесивец,
К другому — праведы истец,
Ревнивец, плут, шельмец, подлец,
Сном времени — самоубивец.

Самовлюблённо жаждет знать,
Что истина!?, — так, — подношение,
Труда радение прочь гнать,
Урвать от правоты, соврать:
Нет в этом больше прегрешенья.

Заброшен втуне сущий Бог,
Забыт, как страха украшение,
Как воли пращуров острог,
Порог за коим зряшный рок
И новой жизни пробужденье.

Бездействие — пассивный бес,
Самообмана наваждение,
От времени алкать чудес,
Да, — время — бремя дымзавес,
Надежде жизни — отчуждение.

В предвечности заветный час,
Доверью Бога в нарушение,
Мир упрокрустили в сейчас,
По жизни мимо духа мчась
В неверьи, — злое искушение.

Хил, преисподен тот язык,
Рутина серых канцелярий,
Не по его!?, — то бредней бзик,
Не можно не иметь улик, —
Сидит сверчок в глухом футляре.

От немощи и сытой спеси,
Не верит, — ведь нельзя сожрать,
Ощерился из поднебесья,
Мол, вот он мир и вот он весь я,
Не смей собой меня терзать!

Я, без надежды и без веры,
Без злой химеры, — без любви,
Счастливым, глупым «холстомером»,
Иль вероломным изувером,
Осуществляю «селяви».

Да, смерти я предуготовлен,
Незбежен мне её приход,
Но миг спасения условлен,
Назло инстинкта пёсьим воплям,
Предвосхищу в могилу сход.

Таков конец у невегласа,
Неверьем убиенный путь,
Но даже в роли «калабаса»,
Он с неба ждёт чьего-то гласа
И тихо шепчет: Бог! Пребудь!
/АК/

Стыль стужи сердц,
Бель месива снегов,
Полозья вязнут в их опочивальне,
Пристынет в жилах жалости багрец,
Душевных льдов кроша по наковальне.

Сим страстным,
Немощным прощаньем,
Двуперстным осенением толпы,
Заклято властным
Веры обнищаньем,
Как обещаньем прокляла столпы.

Боярыня, гордыни ли рабыня,
Смиренья одержимая раба(?),
Пусть, — Богом данная, — твердыня,
Святыня прежнего, — пустыня,
Язычество неверного гроба'.

Пестрелье лиц,
Морд, рожиц, блики ликов,
Мест бойких разномастное сырьё,
Кто долу ниц,
Кто в отупении криков,
Не утолить оравы несытьё.

Народ в раздрае,
Жалость тучит взоры,
Зрак скорбный страхом заслонён,
Подобно стае
Нерв сословной своры,
Незбежным горем бабы полонён.

Склонились главы,
Слёз прощальных всхлипы,
Руси, что до'прежь, боле не бывать,
Иные нравы,
Века перегибы,
Уставы, трибы: темень развлекать.

Раскидно лежа
В розвальнях-могиле,
Княжну-раскольницу,
Вражину новой лжи,
Цепьми стреноженную
В яму осудили,
Её, — невольницу, — на голода ножи.

Проклятье нам,
Потомкам схизмы клятой,
Что выше веры ставила уклад,
На стыд и срам, судьбой, в расцвете смятой,
Векам вручила «колкости» заклад.
/АК/

Василий Суриков / Боярыня Морозова

Искусство — то надежд кумир,
Оно, — не берегя потерь, —
Великосветский духа пир,
Живого велелепья зверь,
Маэстро, клоун, чтец, факир,
В лихое время мрази серь,
Канонов сонмище, просвир,
Вертеп, позорище, бордель,
Оркестр сладко-лживых лир,
Впредь потрясений цитадель,
Оно ведь то, чем станет мир,
Отнюдь не тем, каков теперь.
/АК/

Эпиграф:
Былины ветхая особость,
Преданья мерный пересказ,
Роняют нас в святую робость,
Сплетая лет минувших вязь.
Корней, нетлеющая древность;
Предтечи добрый оберег,
Бдя безотчаянную верность,
Потомка в раж восторга вверг.
_________________________________

Под хлябью сумрачного неба,
Травы увядшей до весны,
Обширь земли, — народа скрепа,
Богатыри стоят видны.

Следят без устали дозором
Просторов трепетную сонь,
Заветно, пращура призором,
Сыны сии: от лиха бронь.

Втроём — граничная застава,
Верхом — орлиный кругозрак,
Добрыня слева, Лёша — справа,
А посреди — Илья — вожак.

На вороном как смоль собрате,
Он взорко обнимает даль,
Вся ширь и глубь, в своём охвате,
Обычай, мудрость и печаль.

Никиты сын, герой - Добрыня,
Бесстрашный воин, «кладенец»,
Ему, служение — святыня,
Дружинной чести образец.

Сметливый удалец Алёшка,
Кичливый ухарь, бранный хват,
Он многолик, что та матрёшка,
Но верен делу, ибо — брат.

Объяли враз заботой землю,
Опекой одарили Русь,
Её понуждам чутко внемлят,
Не продремают вражью гнусь.

В них сил укоренённых самость,
Народной правды вещий стон,
Он не духовная усталость,
Но силы русской мерный звон.

Года в столетиях толкутся,
Пустея, тлеют алтари...
— Не можно, не переведутся,
В земле моей богатыри.
/АК/

Художник Виктор Васнецов/ Богатыри (1881 - 1898гг.)

В сиятельном лоске
Дряхлеющих лет,
В оплавленном воске
Подписанных смет,
Владимира орден на левой груди,
Знать вы'соко-сортен, но уж позади
Та жизнь, что намерен себе отобрать,
Поступок мизе'рен, но ругань не трать,
Его ли повинность,
Что нравы темны,
Невольничья чинность
Ждёт сдельной цены.

Заплаканы очи,
Потух долу взор,
Предписаны ночи,
Что бесам в укор;
Слабеет отчаянье девичей свечи,
Оплывшее чаяние, — кричи, не кричи;
Надежд обожанье и вера мольбе,
Навек воздержание, покорство судьбе;
Обрезаны крылья,
Наложен обет,
Нет сил от бессилья,
Поруган рассвет.

Нет света, погасло,
Свеченье ушло,
В тени той увязло,
От кой обожгло,
Проклятый порядок постылых времён,
Ранг классных разрядов, богатых имён,
Убита надежда на счастье и дом,
Подвешенный между грехом и врагом,
Страдания символ
Увянет со мной,
Загублена нимфа
Несчастья виной.

Союз освящён,
Окольцована лань,
Дар юный вручён,
Отаврована длань,
Небес духовник одобрение дал,
Сует крепостник в ересь светскую впал,
Порфир богатейших раб божий слуга,
Не верит светлейший в людского врага,
В служеньи прислужник,
Брюзга и шельмец,
Растленник бездушный,
Калика и лжец.

Сход, сборище, свора,
Морд, лиц торжество,
Видоки позора
Чтут лет воровство;
Одеты пороком и сыты грехом,
Чужим пьяны роком, их рады стыдом,
Завистливо взорят, угрюмо молчат,
Угодливо вторят, утробно бурчат;
На разные мерки
Набилось убранств:
Ханжи, лицемерки,
Все виды мещанств.

Сочувствие малым,
Испуг перед тьмой,
Поклоны удалым,
Посулы сумой,
Дух воли и силы в годах заржавел,
Культ хвори, могилы живое изъел,
Брак, таинство, встреча, младые мечты
Страх старый подлечат испив красоты,
Тут ложь и порочность
Дают конферанс,
Такая урочность:
Злой брак — мезальянс.
/АК/

Василий Пукирев / Неравный брак (1862)

Этюды о нас

Познав всему значенье, меру,
Мгновений жар, столетий хлад,
Финал творенья, зла премьеру,
Их конферанс и плагиат;
За бытие, тщеты химеру
Приняв, — бесовский маскарад,
Заблудив суеверьем веру,
Страстям вкуражив присный глад,
Меж апогеем и мизе'ром
Рай развернув, обманом — ад,
Ожесточив критериев лемму
В неистощимый душепад,
Во власти безраздельной терра,
Холм осиянный, горний град;
Всё своему причтя гарему,
Мечтаний высь и райский сад,
Подкинув миру теорему —
Что выше: бог иль мармелад?
Вталдычив клиру эту схему,
Сломил духовности булат;
А Бога, всех проблем проблему —
Убил! Приветствуйте! Примат!
Предал кумирное тотему,
Мир, мол, холодный агрегат,
Назвался: легионом немо, -
Кто?! Дьявол!? К чёрту! Демократ.
/АК/

Картина Александра Кабанеля/ Падший ангел [1847г.]

— Отец мой, Авраам?
— Да, сын мой, драгоценный.
— Где Богу «Валаам»?
— Где агнц приговоренный?
— Отец мой, где же он?!
— Сынок, мой сын, сын мой,
— Отец! Отец мой! Стон.
— Сынок! Исаак! Сын мой...

Темно. Случился «дар»,
Нож плоти взрезал бель,
Затмением: угар
Тлил мира колыбель,
В преддверии вещих слёз,
Отцовской скорби впредь
В знак веры, горних грёз,
Вдруг ангел взрезал твердь,

Отвёл судьбу клинка,
Свеченью предал лик
Того, чья жизнь горька,
А образ тенью сник,
А будущее вех,
Рождений присных дол,
Преосвятил навек
В щит божий — ореол.
/АК/

Рембрандт ван Рейн / Жертвоприношение Авраама/1635/ Эрмитаж

Хлад еле теплится
В душе сухого кроя,
Глад ощутим, но чуть даёт слюны,
Чу, но не верится, что я смогу вне роя
Создать творение великой новизны.

Уж лучше слитно,
Кучно, зычно, строем,
Перемежая «сыто» и «успех»,
Зло, монолитно, лихо, «зброем»,
Дарить друг другу со слезою смех.

Влачить я буду
Или волочиться
Со стадом вместе, — может повезёт, —
Я позабуду, — может не случится,
Быть может совесть не предъявит счёт.

Года прошли,
В «Блефуску» пообвыкся,
И время постаралось, — утряслось,
Мир опошлел. Чего я раньше брыкался?!
Доволен я, имея что пришлось.

Но вот ты дерзкий,
Борзый, наглый, смелый,
Своим особьем бьёшь в нутро, как в цель,
На прищур: мерзкий, подлый, оголтелый,
Как смел ты вытащить меня, — «кита», на мель.

Разишь, — я трепещу,
Рвёшь душу — ненавижу,
Терзаешь сердце мне не сдержанным письмом;
Тлен лет не возмещу, триумф твой уж предвижу,
Он от меня, увы, за века рубежом.

Предатель я,
Иуда, бес измены,
Коленопреклонился праху лжи,
Каналья, в смак отдался «ойкумене»,
Что мечт моих изъяла миражи.

Тантал и мученик таланта,
Кой сам загнал в подполье суеты,
Лишенец, раб утех и провианта,
Ведь не прощу тебе, — что я не ты.

Глухая недозлость,
Слепых полупроклятий
Мне остаётся вслед тебе мести';
— Я лишь гнилая кость, прошедшего изъятий,
Сам у себя я больше не в чести.

Разбередил ты раны псу седому,
Пусть горячи их жерла до сих пор;
— Прости, мой друг, за спесью мажордома
Я не заметил зеркала укор.

Пустое бить наотмашь не изведав,
Не угадав на глас твоей судьбы,
Свою же, нехотя, я, исповедав,
Тщу воскресить в пылу с чужим борьбы.

Solace:
Пусть смежил очи гению Сольери,
Подбил на взлёте музыки мечту,
Дух вечности у Моцарта в «карьере»,
Лишь оголил нам «Каина» нищету.

Admission:
В унылой мрети вспоминаний
Прошедшей жизни, мелких дел,
Путь сожалений — отрицаний,
Я бью лишь потому, что постарел;
И потому иное ненавижу,
Что ценность правоты своей храню,
Я лгу себе, — да(!), пусть себя унижу,
— Чем восхищаюсь, то — взапой браню.

Пусть подлость совершил в преддверии обстоятельств,
Пусть оболгал, непонятости вняв,
Не убоюсь я грязных надругательств,
Нет сил моих, — мой нрав уже трухляв.

Приличиями более не связан,
Хворь ангажирует кощунственный запал,
— Я жить хочу, я жить себе обязан,
Я существую, пусть и низко пал.

Довольно экивоков и аллюзий,
Борьба — мой хлеб, фураж, питье моё,
Взахлеб кураж, ажиотаж иллюзий:
Жизнь ваша — вот моё сырьё.

Откинув стыд и страха остановку,
Покаюсь, вот она — «повинная»:
Брюзжащее плевание издевками —
То — скорбь моя и песня лебединая.

Эпилог:
Молчанье подлостью случится,
Когда друзья хранят слова,
Боясь неправде причаститься;
Но выбор сделан, — месть права.
/АК/

И вечность преступила время, —
Избавить вникновенный дар,
Ту жизнь, что богатила племя:
Славян, калмыков, финн, татар...
_________________
Желанье смертного исхода, —
Великосветская грызня —
Дуэль, — вчинила форму коде,
Гордынь неистовость казня.
Погиб поэт, а тот — остался,
Потомков многих наплодил;
Рок своевольем ли сверстался?
Иль Кто-то свыше упредил?

—А вдруг иначе б обернулось,
Великий Пушкин был бы жив,
Удача пулей извернулась,
Вдруг Александру удружив?
— Убил бы выскочку Эльзасца,
Как врут болтающие вспять,
— И в лаврах длился б путь парнасца
И Саша длил бы сочинять?

Заказан фокус сей провидцу,
Душе, замаранной в крови,
Не быть уж истин очевидцем,
Убийце, — Фебу визави.
За злодеянье — отчужденье —
Уж не позволило б светить,
Ни в рифмах — прелести свеченьем,
Ни в мыслях — правде не царить.

Влачил бы Саша прозябанье,
Не смог бы после ясным быть,
Мольбою, подвигом страданья,
Лишь ими смог бы искупить.
Он спас бы душу, — это верно,
Господь всемилостив и благ,
Но тень свершённой гневном скверны
Гасила б гения маяк.
А то, что уж явилось раньше,
Что воссияло, расцвело,
Покрыло б ржавчиною фальши,
Вспять губит мёртвое перо.
Пал бы парящий к совершенству,
Замретив подлинности взор...
Но повернёмся к предрешенству,
Что не позволило позор.

Святынь духовное горнило,
Спасло от эдакой судьбы,
Неб благосердье огласило
Итог той суетной борьбы:
— Чтоб гений, в нарушенье долга,
Не опорочил лиры путь,
В нём сердце видящее смолкло,
Стыл уголь, вдвинутый во грудь.

Сберег Всеведущий поэта,
Предвосхищая худший рок, —
Покинул капище извета,
Вспаривший вовремя пророк.

Не обольщайтесь обещаньем:
Немногих лет и многих дум,
Что написалось — завещанье,
Иные «если» — белый шум.

Ещё, — быть может, впредь страданьем,
Гордыни искупил бы грех,
Но сослагательным преданьем
Мы рушим прошлого доспех.
«Увы», вмешалось провиденье:
Зимы укрывшись белизной,
Забыв земное сновиденье,
Вселился в вечность гений мой.
/АК/

«Прощание Пушкина с морем» Иван Айвазовский и Илья Репин / 1877г.

Путь идеи

Сквозь ад кромешный прорываясь,
Идея, с кровью прогрызясь,
В толкучке будней остывает,
За плату в прошлое озлясь.
И вновь тоска по завтра раю,
Впредь себябесия обид,
На гордости толпы играет,
Мечтой невинности горит.
Химеры сон в сегодня вплавив,
Что, опостылив, портит вид,
Невоплощением отчаяв,
Зовёт мятеж в заклятий стыд.
/АК/

Venia

Обретение избавления

Эпиграф:
В холодном, сумрачном лесу
Я факел поиска лелею,
Тот, что в себе самом несу
И свет его сокрыть не смею.
Жар будоражит, гонит сон,
Свет обещанием гарцует,
За гранью тени слышен стон,
Обскура тьма угрозу чует,
Что отблеск пламени таит
В моем всему отзывном сердце,
Боренье с нею предстоит
В кромешной плоти страстотерпца.

Граница света, — полутьма
Укрыла страждущих открытий,
Обресть себя, не задарма,
Стезёю праведных наитий,
Тоскою вязкой, тща пути,
Они во мраке щурят очи,
Истомленные взаперти,
Ответ взыскуя среди ночи,
Петля, голгофа, паперть и,
Все лучше, чем немые корчи.
Почуяв «щелочку» к спасенью
В пути, где мретит назначенье,
Доверье бросив вере вон,
Вструились в смертный марафон.

Что пестовать, начать с чего?
Какие вытащить мотивы?
Из пусто-прений своего,
Каких метаний переливы?
Чтоб укрепиться глубоко?

Ответ один: средь жажды сутей,
На иждивении гордых «я»,
Сквозь похоть, жертвы, крови жути,
Ванильно-розовых возблудий,
Вины, обиды: зла орудий,
Спасет одно: «Прости меня»!

Прости меня, как я прощаю,
Прими, что я благодарю,
Добром, как медом угощаю,
Прощеньем веку воздаю,
Я освещая — очищаюсь.
Я все в тебе боготворю.
/АВК/
_____________________________________

Афоризм:
Достоинства в себе похвально поощрять,
Лелеять, холить, пестовать взращения;
Безмерно важное: умение прощать,
Важней пожалуй лишь искать прощенья.
/АК/

Переиначивание заповедей

Вы жаждете смиренья перед игом:
Постыднейшей терпимости к греху,
Все лавры отхватить враз мигом,
Прошедшее перемелить в труху,
К подлейшим тяготеть интригам,
И свой успех поставить на деньгу,
Младую целость обозвать веригой,
Увековечить гнусности игру,
Воздвигнуть пъедестал растригам,
А благодарность почитать за мзду?
Коль это так, то на пути безликом,
Вы пустодушны к русскому кресту.
/АК/

Горнисту медных труб

Фанфары, рампа и прожектор:
Виновник рад оказии актёрства;
Тщеславие — душевный вивисектор,
Игра помпезная в юродство;
Всё это тленного эффекты,
Ему, — презренному потворство;
Он в состоянии аффекта,
Не видит рабства своего позёрства.
/АК/

«Мы видим духовное варварство народов утонченной умственной культуры, черствую жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее бессилие внешнего могущества.» [С.Франк] «Крушение кумиров» [1923г.]

Казуистика момента

Бесплодье похотливой массы,
Элиты мнимой морализм,
Доходы сластобесий в кассы,
Излишек — в наполненье клизм.
Богемство веерных плюмажей,
Идолобесье диких орд,
Подобострастье антуражам,
Безверие безликих морд.
Нутро мерзейшего порока,
Обволоклось в приличья чин,
Как на гадливейшего «дрока»
Глядит на запад сарацин.
Жестокосердие по праву
Облачено в закона сталь,
Длань лицемерного Варравы,
Зажала краденный грааль.
Ужалась мысль до «рафинада»,
Оправдан промискуитет,
Из вдруг распахнутого ада
Назначен верам эмитент.
В огромной туше жирно-мощной,
Нагнавшей на простейших страх,
Влачит источенные мощи
Колосс на глиняных ногах.
Вокал горячечных наречий
Нагорный восславляет град,
Он мир расправдами картечит,
А в сердце затхлый теплохлад.
Их правота — убийство жизни,
А правда — сказка сатаны,
Гордыни выпестень капризный
Говеет смертной стороны.
В подлунном мире всё гранично,
В него два раза не войти,
Всё преходяще, исторично,
И мир с собой не унести.
/АК/

К.Брюллов / Последний день Помпеи (фрагмент).

По существу

Обращаю внимание на пространную дичь:
На эпох обреканье и судеб зычный клич,
Что сквозят в междометиях и буравят в слогах,
Отблеск в прошлых столетиях
На колосса ногах.
Что заблудно коверкают подноготную суть,
Ложью праведу меркнут,
Рвут горячую грудь.
Бьётся духа посредство
Сквозь постылую глушь,
На кон ставит наследство
И бессмертие душ.
Но влачит, — оголтелый,
Поколений, — злой цеп:
Особь — плод недозрелый,
Личность — времени хлеб.
/АК/

Нежданное ожидаемое

Привычка лет, — сплошная проза,
Ты всё ершишься, держишься бодрей,
Гул празднеств кажется
угрозой,
Забыться сном куда верней,
Влюблённость — повод для невроза, —
Ты знаешь боль, что ждёт за ней,
Усталый взгляд, застенчивая поза,
И встречный ветер только всё сильней.
/АК/

Граф (набросок пути)

По черни родовитой плоти
Натужной поступью сапог,
ПризвАнный гений в силе, влёте
Шёл, миру — князь, а слову — бог.
Великой мысли наваждением,
Он обретался, — гордый мот,
Бретёр, роскошник, — бес сомнений
Уж после объявиться смог.
Всё что блистало совершенством,
Великолепьем, глубиной,
Житейской правдой, — общим местом
Оборотилось в миг иной;
Схватился за насущность автор,
Ударился во злобу дней,
Политик'с, веяний новатор,
Оратор царствующих идей.
Ко «злу», — к нему нипротивленьем,
Он измышлением пришёл,
Боль мира, — хилым обращеньем
Ей за панАцею почёл.
Толстовство — русскости стихия,
СтрастнЫе поиски Христа
В миру, где правила лихие
Каноны сбросили с креста.
Где всё не богово, а «князя», —
Что кесарь бесов и людей,
С амвона, алтаря не слазя,
Вещает смрад своих затей.
.................................................
Метанья гордого смиренья
От Анны к Кате, до сохи,
«Врал» сантиментов умилением,
Тща искупить свои грехи.
Певец глубокий чувства, плоти,
Предыстых мыслей инспирант,
Увлёкся праведных отродий,
Морали источал, — сектант.
Анафем принял отлучённый,
Отрёкся праведы отцов,
Претился роскошью вручённой,
Всклень опроститься был готов.
Но, полудушье, полумеры,
Семья, слабеющая плоть,
Бороли святости химеры,
Не дали графства измолоть.
Метался старец от избытка
Духовных сил, но немощь — зла,
Однажды скрипнула калитка, —
Судьба «Гомера» призвала.
Не долго мЫтарством влачился,
Взыскуя по-сердцу уют,
В мирское ангел облачился,
Астаповым венчал приют.
.........................................................
Он жизнь прошёл неоднозначно,
Изжил ли, нет(?) — мильон сомнений,
Последний штрих о нём прозрачен:
Лев Николаич — русский гений.
/АК/

P.S.
От тела к духу билась мысль,
Не находя покоя в славе,
Не примирил ей эту жизнь,
Попыткой чёрта позабавил.
Но всё ж мечась, метая дни
И годы раздавая чувствам,
Впредь, чем услышал: «что ж, усни», —
Ты всё сказал своим искусством.
/АК/

Илья Репин / Пахарь [Л.Н.Толстой на пашне]

Эмансипированный голубь. Экспириэнс.

Пролог:
Порой чудесие экспромта
Причудливо лажает слог,
О чем-то «да» и «нет» о ком-то,
Прозревши в простоте подлог,
Что умаляет «с кондачка» то,
Что вызревало целый год,
А может дольше и знакомство
Предвосхищало с чернью вод
Листа свободного укромства,
Словарных мыслей хоровод.
/АК/
______________________________

Эпиграф:
Образ мысли и видимость слова
Разлинованы в строчки письма,
Точка чутко вершит факт улова,
Что поймала чернильниц тесьма,
Обрекая на ложь мыслелова:
Мол, желанная эта «тюрьма»,
Вязью слов обласкав суть отлова, —
Жизни ток запечатав в клеймА.

А не можно ли дать им свободу,
Отпустить на фриволье хлебов,
Выдать шанс: опротиветь изводу,
Что банальностью множит «вдов»?
Контрданс изгоняя в угоду:
Простоты, однозначности слов;
Оставляя лишь ясность в «погоду»
Климатическим спектрам снов?!

Он, язык, он — стихия, — умнее,
Чем огромный, невнятный словарь
Рассухаренный «костью» в музее
В предоставленный насмех букварь,
Выплавляя одну лишь идею
В огромадный ума календарь,
В фикс затею, что дум ассамблею,
Живость их, их объем, эпопею,
Отдает на закланье трофею:
Буквоедству — уму господарь,
Возрастит ритмарифмы фею...
Чу, со-автор, — отнюдь, — инвентарь.
Запишу, господа, как умею,
Пусть их, бЕздарь, но ведь не бездАрь,
Но я смею это, — да, —смею,
В стих рассеивать затхлую хмарь.

Эпилог:
Пусть сознанье избегнет тщеты:
Оприходовать жизнь наитива,
Оставляя вне узд маеты
То, чему сама жизнь прозорлива, —
Интуиция — высший ум,
Разум выжившей популяции,
Подсознание: верный грум
Для достойной Бога реляции.
/АК/
______________________________

Тельце стиха:
Совлеченные дали неба
Набекренились синью вод,
Расчленяемый земносвод
Обмузяется волей Феба.
Остережная рябь души,
Женчески обуютив злое,
В ярость высадив куст алоэ,
Ждет прибельные копеши.
Истероидный след вчера,
Послесловие в эпилоге,
Эпикграфом в сует прологе,
Запряженные кучера
Лошадей аллюруют в логе,
Дивно чудные вечера, —
Все мы боги иль просто убоги,
Громко-белое «аччара»
Победило рифмет на слоге.
/АВК/

Оправдание страстям

Подлунной страсти нетерпимость,
Неистовость её алчбы,
Пыл, раж, дурная одержимость,
Огонь, кураж, азарт борьбы.
Казалось бы — греховный жупел,
Геенны огненнной купель,
Но, искренность извечной глуби,
Всех истин веры колыбель,
В её кипении оправдан
Безумной жадности фантазм,
Родитель подлинности правдам, —
Что лишь отчасти плеоназм,
Тон истины, её наитие,
Энергий вещих демиург,
На души здесь духопролитие, —
Великих судеб драматург.
/АК/

Науке браво! — разума блаженству;
Восславим знание! — ума высокий стиль,
Подобно жречеству-священству, —
Гордыне вверенный костыль;
Заклали волю злому обоже'нству,
Презрев покоя вертоградный штиль,
Свободу сбросив перед-предрешенству,
А случай — на закона стыль;
Настырно разума лишенство,
Мы уличить желаем быль:
Из завтра — только совершенство;
Вчера, — ругнули — и в утиль.
/АК/

Борение преходящего

Память — вечна; Памятники — тленны.
___________________________

Пыль вековая — притча во языцех,
Она необорима на извод;
Что в захолустьях, что в столицах,
Всё неизбежно канет в бездны грот;
Едино в миллионе лицах,
Всего конечного исход,
Пусть время, что руинам снится, —
Живущего и праха хоровод;
Но сколько б не сулило биться,
Моля заклятьем небосвод, —
Оно нам, — ни за что не сбыться
Нетленной памяти в потоке Леты вод.
/АК/

Эпиграф:
Бежит бабулька, глаза горят,
По лужам снова резво скачет,
Пусть не по возрасту наряд,
Товарки: «сбрендила», — кудахчут;
Нарушен ветхости обряд,
Диагноз вроде однозначен:
— Деменция, — все говорят,
— А хрен вам, — «корвалол» назначен.
/АК/
___________________________________

О женщина, — загадочная нимфа,
До тридцати, твой возраст — хронология,
Ведь глянешь в зеркало, всё дивно,
— Вот брошу всё и кинусь в ноги я;
Увы, годов прошедших стигма,
Следов наследование строгое,
От сорока — вуаль — энигма,
А после — даже мифология.
/АК/

Уксус сердца в месте укуса

Эпиграф:
Прикрываясь авторитетом,
Крупным именем, образцом,
Над другим возвышаюсь изветом
Под эгидой борьбы со злом,

С неумением и убожеством,
С бесталанностью, спесью лжи,
Штучность юную спутаю тожеством
Под прицелом своей «паранджи».

Я упьюсь отрицаньем иначия,
Непривычности, новизны,
Нищий дух мой — «венец безбрачия» —
С меня снимет ярмо вины.

Я, имея возможность суждения,
Не сдержусь, убегу в осуждение.
/АК/
_____________________________

— Пасть раззявила для судилища,
Из нутра потроха видать,
По «канаве» своей мнишь чистилище,
Мол, я сведуща, гуру, знать.

— Хорохоришься меркой прошлого,
Что снискала честь сединой,
И не видишь всю степень пошлого,
Вооружившись этим в запой.

— А само то, что?! Гениальное?!
Что-то большее?! Нет. Отнюдь.
Но ведь выверенно-пятибалльное,
По размеру и ритму «не пнуть».

— Лишь озлоблено-одинокое,
Неудачен надежд удел,
Ты талант исклянешь, оприходуя,
ОкорОт ты, тавро, передел.

— Что будирует судобесие:
Правда, доброе или боль?!
Ты, конечно, греху равновесие,
Но другому собой быть позволь!

— Верность принципам, власть параграфа:
Не константа отчаянных мечт;
Они: помощь, порука автора,
Но отнюдь — панацеи рецепт.

— Всё наличное: многоличное,
Многообразие: мира код;
Сто цветов, сто теорий — отличное
От могил, куда равен сход.
/АК/

Этюды о главном

Та, — что невидимое зрит,
Неощущаемое чует,
Над неизвестностью царит,
Над невозможностью колдует,
Неистощима и юна,
Равна и неучу и вежде,
Претит отчаянью одна,
Свершенью мечт таится прежде,
Одною ею жить нельзя,
И без неё — не жить, поверьте,
С любовью, верою — друзья,
Всё это верно о надежде.
/АК/

Мёртв.
Загубился.
В тлен изошёл.
Жертвой случился,
В прах низошёл.

Труп.
Серый камень.
«Чёрств» царь царей,
Грудь, — алый пламень, —
Стали хладней.

Бог!
Ты ли это?!
Сыне ли Твой?!
Сжёг дух со света
Жребий людской.


Нет.
Я не верю.
Лжёт злого месть.
Подлому зверю
Несть эту весть.

Сущ.
Воскресился.
Дух вознеся.
Люд искрестился
Неб испрося.

Ждём.
Тщим надежды.
Веруем впредь.
Даровал прежде,
Вновится ведь.
/АК/

Ганс Гольбейн Младший / Мертвый Христос в гробу

Подлое середины

Предать отчизну тишиною,
Молчаньем немощи предать,
Коль не принять её с «виною»
Войны, где надо побеждать.
Предать, — не встав в её защиту,
На сторону её беды,
Продать, коль внемлить паразиту,
Что жаждет брюха правоты.
Хорошим числится, примерным,
В теплопрохладцу кинув дух,
Жеманством подлости манерным
Свидетельствовать — подыстух,
Да просто не любить и только,
Не знать призвания на земле,
Не образ это, только ролька,
По трассе адской дефиле.
Крамола это, — несомненно,
Не встать: «за Родину» — приказ,
Его звучание священно,
Проклятьем станет тут отказ;
Иуды те, — кто против, — контра,
Отцеубийцы, палачи,
Бегут горнила линий фронта,
Трепещут взяться за мечи.
Судьбы и выбора нет хуже,
Позорней участи, распада,
Лёд гнили в склизко-мерзкой луже
Ждёт «этих» в круге Данта ада.

Неблагодарность нелюбови
Опустошает жизни ценное,
Наперекор всех суесловий
В ней есть начинка сокровенная,
Важнее коя зова крови,
Под страстью алчной не согбенное,
Наживы жадной своры псовьей
На злато мира необменная,
К ней сатана всего суровей,
Она ему небес священное,
Залог охраны стари к нови
Любовь — вот оправданье бренного.
/АК/

Покинутый миром,
Отставленный в тень,
Проклятием сирым
Затравленный в рдень.

Нет крыши и крова,
Пусть даже угла,
Он, парий суровый,
Столует у зла.

Не тать, не охотник,
От немощи — бес,
Что гладу угодник
И несыти «Крез».

В тюрьму заколочен
Захлопнутых сердц,
Нуждою порочен, —
Живущий мертвец.

Отсрочен страданий
Кромешный рассвет,
Похмельных литаний
Огульный извет.

Разгульная нечисть
Охульной, — в грязи,
Чахоткою брешит
Сквозь рта жалюзи.

Не видит причастья
Сквозь слёзную мреть,
— Вот было бы счастье
Вчера умереть.
/АК/

Confessa

Я, между, втиснут, временным и вечным,
В просторы необъятные судьбы,
Порогом, подгоняемый, истечным
Ослеп к чужому, пусть в пылу борьбы;
Стези мечтая, жизни безупречной,
Пленён свеченьем суетных корон,
Но слышу голос, жажде поперечный:
«Беги желаний, — духа похорон».
За их порогом подлинности знамя,
Предназначенья большего эскорт,
Суконной правды трепетное пламя,
Проклятий буйных невозвратный морт.
Да, сам себе последняя надежда,
Грезой о Боге самость возлюбя,
К земному чуду открываю вежды,
Пустив извечный дух через себя.
/АК/

Бога вдох во-плоти,
Тьмы исходной глоток,
Стада туш посреди, —
Особь особи — волк;
Их лекала горьки
Графом адовых врат,
Злой судьбе вопреки
Ближний ближнему — брат;
Отчужденье гордит,
Мысля всё за ничто,
Нет, не брат, — индивид
Индивиду — никто;
Но грядёт чудный век,
Не бывавших доныне,
Станет — он — человек
Человеку — святыней.
/АК/

Ecce Homo

Он — смертный бог
И стадное животное,
Он мост и цель,
Связующий итог,
Святой и зверь,
Вселенной мера годная,
На небо дверь
И сходня в адский лог.
Столетий бег
Ему одно мгновение,
Минуты ход —
Вялотекущий век,
Все вместе — сброд,
Отдельно — исключение,
Он вид и род,
Раб гордый, человек.
/АК/

Леонардо да Винчи / Витрувианский человек

На трон идейки не'верь вспряли,
Иконой, куклой вознесли,
Восторгами на лжи распяли,
Холуйские, ходульные нули.
Слепцы, толкующие злобно,
Повсюду чуют только грязь,
Их непринятие утробно, —
Всё ненавидят, — всё боясь.

А ведь сильнее всякий был,
Был расторопнее, целее
Того, кто о безверии выл,
В немотствии же: гаже, злее;
Не принял в дар раздатых крыл,
А впрочем, было бы больнее,
Не гнал подобострастных рыл;
— Пусть, с ними как-то веселее.

Светило, тлеющее вслед,
Святыня, что стремится ночи,
Черно', что пестует рассвет,
Кумир иронией порочит,
Не верит и не любит, нет,
Не зрит предвещих междустрочий,
Вопрос, — что про'клятый, — в ответ,
Петлю зовущий трусит очень,
/Храня до времени секрет./

Гордыня самозванца жгла,
Спесь обуяла пилигрима,
Юдоль бесенка стерегла,
Несомым раздувая гримом;
Лелеет деянное месть,
Грех невозвратного надрыва,
Итогом, дотерпела персть
Венечного гордыни срыва.

Вина довызрела пределом,
В нутро обрушилась стыдом,
Незло души за похоть рдела,
Что будни кинула в содом.
Вскипели страсти ретивы'е,
Беда внушённая зарёй,
Клейменная пороком выя,
Грех усугубила петлёй.

Рабы зажатые в словесы,
Поветрий модных канадалах,
То твердь шельмующие бесы,
Остов точящие об страх,
Разъяты хаосом чудесы,
Предуготовив адский рым,
Пророчеством кровавой мессы,
Призвали пепелища дым.

Глупцы, заложники приличий,
Кабальники жеманных поз,
Протеи бросовых обличий,
Смоковники испитых грёз;
Дурная мякиш их починов,
Лихая ловля на живца,
Времён мятежных бесовщина:
То месть и жертва подлеца.
/АК/

Желанье, — будь оно не ладно,
Поработило белый свет,
Всему вменив свои камланья,
Исканий шумные метанья,
Вчиня всему один ответ.

Иметь, владеть, распоряжаться,
Всем обладать, над всяким власть,
В хотении самом нуждаться,
В страстях безумных сомневаться,
Купить, ограбить иль украсть.

Пусть странно обронились роли,
Один — богат, другой — бедняк,
Неравенства земные доли,
Но жажды бог всегда намолен,
На всяк карман ведь свой медяк.

Нет в этой маньи равнодушных,
На каждого наложен долг:
«Желать»! — мы все ему послушны,
Подчас всечастно безоружны
Пред ним, а нужды — лишь предлог.

Пусть кажется, что всё в достатке,
Довольстве, нечего желать,
Желаний несыть без оглядки
Играет с нами словно в прятки,
Вчиняя жажду обладать.

Уж кто-то ничего не хочет,
Кого-то боле не влечёт,
Да, так бывает ведь, но впрочем,
Чуть-чуть об этом напророчим:
Желаний похоть не умрёт.

Иметь иль быть, вопрос не праздный,
Чему вручить бразды судьбы,
Мамоне культ подобострастный, —
Несчастное плодит несчастных, —
Или к свободе ждать борьбы?

Мы все нуждаемся, желаем,
Не избежим мечтаний, жажд,
Тоскуем, маемся, скучаем,
Поток хотений нескончаем,
Лишь множит список зряшных стражд.

Спасенье там же: образумься!
Желаньям потакай с умом!
Пришпорь, друг мой, свои безумства!
Каприза верное кощунство
Всегда разбавлено грехом.
/АК/

Мы бежим, ослеплённые веком,
Озабоченные собой,
Наши жизни, подобны рекам, —
Безвозвратны, — наперебой
Гнём своё, совращённые эгом,
Всякой встречей вступая в бой,
Обезличив: «чужим», «имяре'ком»,
Ближних гоним в безликих рой.
Одинокое взорит же'рехом,
Чует сердце людского сбой,
Бьётся особь в толпе истерикой,
Оставаясь почти немой;
Будто прокляты разной метрикой,
В шутку согнаны в равных строй,
Служим всуе друг другу репликой,
Сбита азбука: «свой – чужой».
— Обездруженный мой коллега,
Перестань! Прекрати! Не ной!
— Все мы (с)ваянные в «эгрегор»
На один поднебесный крой;
Неуместное в век хай-тека,
Напрочь сирого волка вой,
— Я хочу хоть с одним человеком
Обо всём говорить, как с собой.
/АК/

Пьяный гордыни порок
Впредь подсупонит забвеньем,
Суетных прений поток
Увековечит мгновенье,
То, что в преданье войдёт
Ложью как сущая правда,
Будущий век переврёт:
Из аквирента в бастарда.
/АК/

«Распни его» — гудела лава,
Убей в нём нашу чистоту,
Мы, сытой похоти орава,
Нам, слово вещее — отрава,
Трепещем духа красоту.

— Не позволяй вменить греха
За то, что нам насущный глад,
Пусть тень укроет потроха,
В них мы не ведаем лиха
Зверинного, — привычный склад.

— Чужой дай зрелище крови,
Страданий мученика злые,
Истому страха излови,
Биенье сердца оборви,
Насыть им бдения хмельные.

— Нет беспощаднее порока, -
Чем праху вечность обещать,
Экзаменуя без урока,
Навеки карою без срока,
Как Он посмел тем нас стращать?!

— Спаситель! Боже! Царь царей!
Что ж, очень даже может быть,
Но нам дороже раж страстей,
Чем бред затейливых идей,
Кровавых рук не станем мыть.

— Да, не отмыть, и нет нужды,
Слова Твои — одна причуда,
В них нет привычного — вражды,
Межы, что делит две беды,
А, чтобы верить, — дай нам чудо.

— Стань нам рабом, как мы всему.
Уже?! Нет, это не поможет,
Нас право сеять свет и тьму,
Бежать тюрьмы, влачить суму,
До дрожи ненавистной гложет.

— За дым поруганных надежд,
За тщетность зряшных упований,
Вердикт заброшенных невежд,
За страх и похоть сей мятеж,
Распнём мечту обетований.

Так видел игемон толпу,
Её природу, — сластобесие,
Сулившей смертную тропу,
С крестом на немощном горбу,
Ему, сошел кто в поднебесие.

А Тот, другой, молчал смиренно
Пред неизбежною судьбой,
Перед людским судом мизе'рным
Высокомерным, суеверным,
Один за всех стоял виной,
Шептал: — Свершилось. Бог с Тобой.
/АК/

Илья Глазунов / «Распни его!»

Достойный слова современник,
Глядящий в зеркало часов,
Секундной модницы келейник,
Мир вывалил на дно весов.
Всё уж познавший, в пресыщении,
В суетах клеит ярлыки,
Своим минутным наущеньем
Он в вечность пишет от руки.

Клеймит во тьму века седые,
Бывает хвалит невпопад,
Да, дни недавние — худые,
Срамит, как заблужденья смрад.
Служенье власти — страх застенок,
Мундира честь — моралей бред,
Святыни духа за бесценок
Отдал бы брюху, святоед.

Всему законом — моеволье,
Мерило права — медный грош,
Не проползёт в ушко иголье
Его критериев и вошь.
Всему отзывен, своевремен,
Любого возраста ямщик,
Любому веку — современен,
Любой эпохе — временщик.

Пловец со-мнительных течений,
Проклятий щедрый суеслов,
Эсхил жестоких обличений,
Ниспровергатель всех основ.
И вспять и впредь он поучает,
Сия традиция древна,
В чужом глазу былинку чает,
В своём не чует и бревна.
/АК/

Он, современник: сущий, актуален,
На острие фемиды изощрён,
К вине вчерашней вовсе бестиарен,
Её молчаньем всуе поощрён.

Неряшные, конечные сужденья,
Далёкому — отчаянный вердикт,
Титанов произвольное сверженье,
А фактам подсупонит верный икт.

Что по-сердцу, тому ни в чём отказа,
Ведь мнение его — по милу блажь,
Что истина!? — от вечности проказа,
В досужем длении - в услужении паж.

Нет оправданья прошлому, — ошибка,
История — сценариев игра,
Театр теней, каширская улыбка,
А если что, — рецепты на-гора.

Мир вспять — для самоутвержденья,
Оно должно ему, ведь он в сейчас,
А впрочем, как и впредь, — предубежденья,
Он безупречен — наш Калиф на час.

Великолепие всегда в руках чужого,
Великий спор — раздрай по-мелочам,
Эпохи слом — убогий до смешного,
Честь родины — ворам и палачам.

Благодеянье — зло или по-дурьи,
Не может быть намеренно добра,
Всю низость мысли современной «курии»
В дедах нащупал чревовещий бра.

Решения навек его отныне,
Круженье мира заклинает: стоп,
Чего коснулся — до поры — святыня,
Твердыня праха, после хоть потоп.

Подмял под брюхо время современник,
Всему назначил цену и судьбу,
Любому времени — он — ветренный изменник,
Но бог текущему и — раб — клеймом на лбу.
/АК/

ЛицеМиР

Кромешный ад,
Вертеп кошмаров
И преисподен серный смрад,
Грязь поножовщин рукошарых
За блеск украденных какард.

Безликий вор,
Циничный нерезь,
Конферансье кровавых свор,
Подобострастный раб за пенязь,
Бессмертной правды мародер.

Лощёный франт,
Велеречивый,
За каждой фразой аксельбант,
Хвалебно, смело, преучтиво
Вчиняет мерзость в бриллиант.

Слащавый фант
Вокабул льстивых,
Речей вихлявых хиромант,
Враль исключительностей мнимых,
Пустот медийных некромант.

Единый мир
В словах двоится,
Кому-то — мразь, иных кумир,
Ложь ныне правдою дразни'тся,
Она — империи ампир.

Перемешалось
Всё и всюду,
Неразличимы: фронт и тыл,
Винят Христа и чтят иуду,
В расход за фук куражат пыл.

Владыка мира,
Гегемоном,
Зовёт на вальтассаров пир,
Последним, «лебединым» гоном,
С музы'кой смертоносных лир.

Насквозь протух,
Не возвернуться,
Не воскресить угасший дух,
Лишь истуканом оглянуться
В анамнез проклятых порух.

Вчера — ломоть,
Отрезан напрочь,
Лет обессмысленных щепоть,
Быль, опрокинувшая навзничь
Грядущий век, — гнилая плоть.

Встань, Лицемир!
Изыди сцены!
Ты отглаголил свою роль,
Уже взашёл тебе на смену
На мир помазанный Король!

Исторья — страсть,
Она — стихия,
Столетий временна'я масть,
И благовест и все лихие
Господь уж предызбрал на власть.
Нам быть при ней
Уж как придётся,
Длить ночи, обольщаться дней,
И, как-нибудь, опять вольётся
Тьма бездны в света апогей.
/АК/

Твори как Бог,
Как император властвуй,
Будь самодержцем собственным страстям,
Отринь порок,
Предайся духа царству,
Доверься неизведанным путям!
Судьба и рок
Не преданы коварству,
Поддайся их водительным сетям,
К себе будь строг,
Трудись и благодарствуй
За каждый вдох, всем отведённым дням!
/АК/

Всему свои: момент и срок,
Расти, грешить, остепеняться,
Фиаско первого урок,
Последнего триумфа пьянство;
Пусть не пройти нам всех дорог
И не объять всех судеб махом,
Ищи в своей нарочный прок,
Борись, мой друг, с пустыни плахой,
Ведь даже чёрт под некролог,
Глядит на небо с божьим страхом,
Презрев ко злу прямой зарок,
Тряся насквозь прогнившим прахом,
С главы седой отбросив рог,
Познав по-вдоль людской порок,
Кой предстоит всем «охам», «ахам»,
Кляня грехи как чуждый рок,
Послушно хочет стать монахом.
/АК/

Проклятьем будущее брызжет
Для смерти царствующей финалом,
Тавром калёным в длении выжжен,
Пророчеств гробик, «камералом»,
Подобья образ днесь унижен,
Да! — выбран, — хоть не выбирал он,
Ведь только здесь мы смысл зиждем, —
Где особь мнится идеалом.
/АК/

Юриан Ван Стрек / Суета сует [1670г.]

Кто не может подняться и не хочет смириться,
Вправе ли оставаться
Над судьбою глумиться,
Ему вверенным даром
На людей обозляться,
Быть капризами шалым,
Тьмой на свет изъязвляться?

Гений — право на небо!
Но борением долгим,
По лекалам Эреба,
Обязуемый долгом,
Музой следовать свету,
Светлой истины сметь,
С осквернением в смету
Местью следует смерть.

Что возмездует гибель,
Как поправить спешит?
И зачем праха прибыль
Гробом фатум вершит?
Может пусть её, — низость,
Подлость, — сладится ведь,
Сатанинского близость —
Горделивости медь.
/АК/

Ленив доверием, неверием ленив:
Усталость ли духовного усилья,
Пресыщености пагубной извив,
Иль глухота натуры к изобилью?

Кто малостию духа наущён,
От немощи уверился кумиром, —
Им вверенного смысл извращён
В души существовании паримом.

Душою мал, — затасканный сюжет,
Невежество от лености и спеси, —
Хоронит мнимой сложности фуршет,
Тьмой отрицанья неизвестность взвесив.

И те и эти — всуе — гордецы,
Короновавшие доверчивость неверьем;
К открытьям времени — желания скопцы,
К утолью вечности — исчадья подземелья.
/АК/

Сотворение Адама / Фреска Микеланджело

Этюды о большем 3.0

Свобода Бога — вот она:
Бездоказательно, на веру
Принять, — иная не дана,
Ему доверье небу мерой;
Тут сердца трепетного труд,
Прыжок в сумнящуюся бездну,
Наполнить, выплеснув, сосуд, —
Лишь безвозмездное возмездно;
Она наружу — тайны спуд,
Шептанье тишины изгрудной;
Отчаянье суетных возблуд, —
Неверье — слепоты остуда,
Ведь только кто взыскует чуд,
Услыша голос «ниоткуда»,
Зовёт и ждёт последний суд,
Увидит, веруя, — что чудо.
/АК/

Хмарь осени сгустила неба твердь,
Хмурь туч замретила пейзаж,
Что ж, обращусь в суеты круговерть,
К полянке, чтоб раскрасить антураж.
Привал в приволье сумрачных залысин,
Что испестрили степи, гати, мхи,
Раскрепостил язык, кой живописен
Для врак с зайчатиной ухи.
Зазнамо, бойко, броско, складно
Речит бывалый, в уши льёт,
Пусть врёт нещадно, бодро, складно,
Но есть, кто сей напиток пьёт,
Со-внемлет напряженно, алчно,
Забыв кресалом дать огня,
Он молод, учреждён удачно,
Себя в гордыне равным мня
Герою россказней напротив,
Что правде постной супротив,
Любовью ложь облагородив,
Дарует чушь в аперитив.
Чеша за ухом, ухмыляясь,
Охотник ражий метит брех,
Кой «визавистник», распаляясь,
Не видит в правилах прорех.
Он заверяет ахинею
И завирает чистый бред,
Болтает блудно «одиссею», —
Что флёр охотничьих бесед.
Простое, зряшное веселье,
Словес пустых ажиотаж,
Скучанье леного похмелья,
В степи осенней — «бельэтаж».
Растят и множат бредни, байки
Друзья, сословия, кураж,
Сии картинки, — с жизни кальки,
Где ложь, обычно, флирта блажь.
/АК/

Василий Перов / Охотники на привале (1871)

Под гнётом держит плоти зов
Высокий долг предназначенья,
За угнетённых им борцов,
Отдав главу на отсеченья;
Кублом гордиевых узлов,
Отгородившись от стращенья,
Ханжа, — потешный суеслов,
Антрепренёр греха верченья, —
К нему на публике суров,
Не знает естеству прощенья,
Не верит в дружбу, а любовь
Он браку жертвует в служенье.
/АК/

Дар дум недюжего ума
Упал на лист строфой в избытке,
Глубин разъявши закрома,
Явил извечное в строк нитке:
— Пусть миром правит Сатана,
И мы чтецы его агитки,
Чистилище — души тюрьма, —
Не знает вечности напитков;
Зарока нет: тюрьма, сума,
Искуса подлого испытки,
Там где любовь, — ошибок тьма,
Где нет любви, — лишь тьма ошибки.
/АК/

Скука

Скорбит, отчаявшись, печаль
Разочарованной души,
На обелиске жизни: «жаль», —
Не трепыхаться уж решив;
Унынье — немощности гнёт,
Томится сплином злая грусть,
Тоска зевает, в сердце лёд,
Мол, — будь что будет; — ну и пусть;
Страданий смертных апогей,
До гроба умерших уют,
Ад, где стенают, — мне милей
Безмолвия, — где скуки спуд.
/АК/

Настоящая

Ошпаренный нечаянной любовью, —
Пока пылает, сердце пламеня, —
Гарцует вечностью и кровью,
Тот раж бессмертию вменя.
Но вечное любви — иное,
Не в длении чувства глубина,
Не шириною, высотою, —
Всё это скверно суетою, —
Но только подлинным видна,
Любовь на миг — навек она.
/АК/

Восстав из пепла древнего преданья,
Изменник братству, мученик веков,
Быть может жаждал с зеркалом свиданья,
Узреть стигматы собственных оков.
Взглянув за край проклятого предела,
За рубикон отчаяний стези,
Вороньим граем где: «позор» — свербело,
— Кто Каина лик не трепетал вблизи?!
Предательства духовное похмелье
Водительствует именам вины,
Пусть правота их, — мелкое скуделье,
В суетах времени ей многие чинны.
Неблагодарностью запачканное стадо
О жертве блеет неисчатной злу,
Переназвавшись древности бастардом,
Пустило скверну к альмы череслу.
Клеймят позором, лживо попрекая,
Забыли, шельмы, сколько дал собрат,
Целуют идолы кровей, вгрызаясь
В лиха подачки... меньшие в сто крат.
— Мы не бросали, мы делились честно,
Как близким оделяли, не рядя,
Вам наши жертвы больше неизвестны,
Вы их забыли, в гро'ши низведя.
— Вас баре топчут напоказ, с презреньем,
Но я не слышу грохота борьбы,
Ведь кто господству верит с вожделеньем —
Тот раб, — не верят в равенство рабы.
Да, в равенство равновеликой грёзы,
В беде, несчастье, в достиганьи вех,
Иссушит время преданного слёзы,
Изгонит горечь праведного смех.
Расплата неминуема, священна,
Её горнило — будущего свет,
Печатью Каина разверзнута геенна,
Объятья брата — прежний рай вослед...
/АК/

Вспыхом, вспо'лохом,
Ярым зверем
Разговляется смуты бес,
Жадным молохом,
Смертный терем
Распахнулся для зла чудес.

Вспятью про'клятой,
Ненавистной,
Наложил он на завтра тень,
Кровью на'литый,
Рыжью кислой,
Зарумянился зла кистень.

Спесью взбалмошной,
Неуёмной,
Наполняется правды хрип,
Идол крашенный,
Крест ярёмный
Разгуляется воплем дыб.

Ложь огульная,
Кривды смачной,
На потешину сучий форс,
Караульного,
Рык кумачный
Лютой руганью в память вмёрз.

Разхристался люд, —
Окаянные,
Тёмных лет взбеленил дебош,
Спал закона спуд,
Напрочь пьяные
Песней вздыбили блошью вошь.

Голь глумливая,
Озорливая, —
В ощип выброшенный павлин,
Моль блудливая,
Всклень спесивая,
— Что ты выпростал русский сплин?!

Пёс бунтующий
Бритву лямзает,
Сладок собственной крови сок,
Уз пустующих,
Скобы лязгают,
Чуют, тяжкие, слёз поток.

Меч насилия,
Идол ужаса,
В жажде губящей несытим,
Воль бессилие,
Души ссушены,
Не вложить его в ножны им.

Месть столетия,
Раж возмездия,
Приобщение вечных тайн,
Лихолетие, —
Кон бесчестия, —
Победителем вышел Каин.

К переменам страсть,
Жадность стадная,
Справедливая зависть масс,
Тьмы земная власть,
Злу отрадная:
Бес измены в иконостас.
/АК/

Эжен Делакруа/ Свобода, ведущая народ. [1830]